Как я сожгла свой бюстгальтер

Меня всегда удивляло, как какие-то вполне вменяемые, разве, может, немного эксцентричные по форме жесты трактуют как «проделки бешеных феминисток».

Такой «оголтелой» выходкой называют, например, сжигание бюстгальтеров.

О, леле, до чего докатились эти ненормальные женщины с небритыми подмышками и ногами, и без мужа, который выбил бы из их головы такие глупства.

Курить лифчики. Перед глазами маршируют все сорок кошек, свита каждого порядочного феминистки и презрительно осматривают произведения от Вондербра, Венити Фэйр и Шантель, которым суждено сгореть в огне женской борьбы за свои права.

Конечно, настоящая история совсем не такая цветастая и, во всех возможных смыслах, зажигательная: бюстгальтер просто был одним из атрибутов «традиционной женственности», которые выбрасывали к символическому помойки на протесте против конкурса «Мисс Америка» в шестьдесят восьмом. Там же были бигуди, различные щипчики, завивачки и одна богиня знает, какие еще хитроумные орудия доброй жены и хозяйки, присущие представлениям добрых буржуа о семейный очаг пятидесятых.

Репортеров, однако, обеспокоили в первую очередь именно бюстгальтеры.

Теперь, пятьдесят лет назад, они до сих пор будоражат умы всех, кто спешит рассказать, что «феминистки занимаются бздурами».

Тем временем, бюстгальтер остается не только символом, а и ежедневной рутиной многих цисгендерних женщин всех уголков планеты.

Для тех, у кого прогулки без него не вызывают физического дискомфорта это часто все равно такая же повседневность, как чистка зубов или умывание.

Жара особенно унаявнює, насколько мы привыкли к этому повседневности, и одновременно к тому, насколько это повседневность может быть обременительным: из-под легкого, часто светлого одежды легко заметить очертания груди, если соответствующего элемента белья на тебе нет. И именно в жаркую погоду ношение дополнительного предмета одежды становится обтяжливішим, чем когда-либо.

Именно переезд в местность с очень жарким климатом помог мне отказаться от бюстгальтера. Когда первого ноября красная отметка на термометре не опускается ниже отметки «тридцать шесть по Цельсию, ежедневно паковать грудь к станика превращается в настоящее испытание.

«Какого черта?» – спросила себя я, и стала надевать лифчика все реже и реже.

Через год, после трех переездов и пяти перелетов через Атлантику я вдруг обнаружила, что в моем гардеробе остался ровно один лифчик для занятий спортом и еще один, который без дела валяется у родителей.

Про женскую грудь и их сексуалізацію и скандалізацію теоретикині, журналистки и активистки написали множество статей и книг. Достаточно взглянуть, какую бурную реакцию вызывают разговоры о публичное грудное вскармливание младенцев, и пунктик озабоченной общественности на женской груди становится полностью очевидным.

Социальные сети, скажем Facebook и Instagram, быстренько убирают изображения женских сосков, и ставят их в один ряд с «коитусом и изображением обнаженных гениталий». Мужские соски, конечно, никого не беспокоят.

Целомудрие в вопросе изображения женской груди проникает во все мыслимые и немыслимые культурные продукты, в экономическую систему, в быт и на экраны. Вспомним все бесчисленные сцены страстного секса в кино, где на груди героини красуется неизменный кружевной бюстгалтер, где героиня в том же кружевном бюстгальтере спит.

Механизмы власти часто действуют незаметно и коварно: через запрет на изображения женских сосков, через осуждение матерей, которые кормят грудью, через скандалізацію «сожженных лифчиков».

Тело – самая первая и найбазовіша ступенька, где начинает реализовываться власть. Регуляции телесности, которые могут казаться очевидным «здравым смыслом», вроде обязательного бюстгальтера при любых обстоятельствах, погодных условий мы не воспринимаем как неудобство или проблему.

Мы привыкаем стесняться груди, прикрывать их и в сорокоградусную жару больше переживать, что кто-то увидит очертания сосков, чем о собственном телесный комфорт.

Конечно, есть женщины, которым бюстгальтеры даже в жару просто необходимы из тех же соображений телесного комфорта, но сверки подруг, обсуждения на форумах и сотни шуток про облегчение, которое испытываешь, когда наконец-то можешь снять даже самый красивый и удобный станик, убеждают в том, что и тех, кому в бюстгальтерах дискомфортно, немало.

Итак, главный вопрос, который беспокоит общественность в вопросе сожженных бюстгальтеров: зачем такие «демонстративные и эксцентричные акции»?

Неужели не хватит просто отказаться от ненавистного бра тогда, когда обстоятельства делают его невыносимым?

Почему, в конце концов, я здесь перевожу электронная бумага, чтобы рассказать о том, как поголовье лифчиков в моем гардеробе стремительно сократилось?

Личное является политическим: так звучит старое феминистические лозунг, лозунг именно той волны феминизма, которая якобы курила женское белье.

Признание того, что угнетение начинается на наиболее базовом и підставовому уровне требует разговоров на темы, которые можно считать неудобными, неделикатными, скандальными, а, отчасти, даже мелочными.

Эти разговоры могут происходить в разнообразный и в довольно причудливый способ, но они крайне необходимы, чтобы отделять зерна от плевел, чтобы отделять оправданы «правила приличия» от фарисейских, лицемерных и дискриминационных.

В конце концов, в моей истории, кроме переездов, жары и лифчиков была еще одна переменная: и этой переменной была история «сгоревших бра».

Именно с нее началось осознание, что лифчик в жару – не необходимость, потребность, и он обеспечивает мне психологический комфорт только за счет кажущейся «нормальности» того, что соски следует скрывать.

Чтобы облегчить жизнь угнетенных такие истории необходимы, ведь именно благодаря им мы учимся проводить границу между собственным комфортом и коварными властными механизмами.

В конце концов, именно они превращают вроде бы бытовые мелочи на сопротивление целому комплексу норм, правил и дискурсов, которые оставляют системы угнетения там, где они и были.

Галина Герасим